В гостях у бабушки Ульяны

Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли? Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет! - Кто это? - пытаю мастерицу. - Полкан, - отвечает она. - А кто он, Полкан-то? - Кто Полкан? - с недоумением переспрашивает она. - Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать… - Значит, это и есть былинный богатырь Полкан? - Он самый, - с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна. Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: "Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет". Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: "Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?" Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: "Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…" Чуть не в тот же день собрал я всё необход